Неточные совпадения
Замечательно, что,
записывая и припоминая теперь, я не вспомню, чтоб он хоть раз употребил тогда в
рассказе своем слово «любовь» и то, что он был «влюблен».
Ты спросил сейчас, для чего я это все: я, видишь ли, любитель и собиратель некоторых фактиков и, веришь ли,
записываю и собираю из газет и
рассказов, откуда попало, некоторого рода анекдотики, и у меня уже хорошая коллекция.
Но человек часто думает ошибочно: внук Степана Михайловича Багрова рассказал мне с большими подробностями историю своих детских годов; я
записал его
рассказы с возможною точностью, а как они служат продолжением «Семейной хроники», так счастливо обратившей на себя внимание читающей публики, и как
рассказы эти представляют довольно полную историю дитяти, жизнь человека в детстве, детский мир, созидающийся постепенно под влиянием ежедневных новых впечатлений, — то я решился напечатать записанные мною
рассказы.
Но, впрочем, я начал мой
рассказ, неизвестно почему, из средины. Коли уж все
записывать, то надо начинать сначала. Ну, и начнем сначала. Впрочем, не велика будет моя автобиография.
Так рождалось на А-ском тракту много былин, а так как их некому было
записывать, то они тут же на тракту и умирали, если, впрочем, исправник Полежаев, большой любитель
рассказов Силуяна, не повторял их где-нибудь в грязном номере уездной гостиницы перед скучающей уездной публикой…
Я рассказал этот случай. Уж очень слова интересные. Бурлак даже
записал их в книжку и в
рассказ вставил. Но дело не в том.
Ольга Федотовна, доходя в своих
рассказах до этого события, всегда впадала в какой-то смешанный трагикомический тон повествования. Трагическое тут всегда принадлежало бабушке, а комическое — трубачу, которого месяца через три после своего отъезда привез Патрикей Семеныч. Я
запишу этот
рассказ так, как его слышала из уст самой пестуньи бабушкиной старости и моего детства.
Я
запишу этот
рассказ, как его слыхала, — он может служить прекрасным образцом, как Яков Львович судил и как он наказывал и миловал.
В интересной, но надоедающей книжке «Последние дни самоубийц» есть
рассказ про одну девушку, которая, решившись отравиться с отчаяния от измены покинувшего ее любовника, поднесла уже к губам чашку с ядом, как вдруг вспомнила, что, грустя и тоскуя, она уже более десяти ночей не ложилась в постель. В это мгновение она почувствовала, что ей страшно хочется спать. Она тщательно спрятала чашку с ядом, легла, выспалась и, встав наутро, с свежею головою
записала все это в свой дневник и затем отравилась.
Тригорин. Так,
записываю… Сюжет мелькнул… (Пряча книжку.) Сюжет для небольшого
рассказа: на берегу озера с детства живет молодая девушка, такая, как вы; любит озеро, как чайка, и счастлива, и свободна, как чайка. Но случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку.
Я от Мазая
рассказы слыхал.
Дети, для вас я один
записал…
Все успокоились, все немножко подвинулись, как обыкновенно бывает, когда приготовляются слушать. Передаю здесь, насколько могу,
рассказ художника; конечно, записанный, он много потеряет и потому, что трудно во всей живости передать речь, и потому, что я не все
записал, боясь перегрузить статейку.
И в то же время я придвинул к себе бумагу и карандашом
записывал характерные выражения из
рассказа Степана: «Такая уж теперь мода вышла — докторей-фершалов бить», «Что же, в чем сила?
Совместительство у нас есть очень старое и очень важное зло. Даже когда по существу как будто ничему не мешает, оно все-таки составляет зло, — говорил некоторый знатный и правдивый человек и при этом рассказал следующий, по моему мнению, небезынтересный анекдотический случай из старого времени. — Дело идет о бывшем министре финансов, известном графе Канкрине. Я
записал этот
рассказ под свежим впечатлением, прямо со слов рассказчика, и так его здесь и передам, почти теми же словами, как слышал.
Но он не вымышлял, а
записывал все, что слышал, и потому неточность
рассказа падает не на св.